Наука и культура

12.10.2009

Реквием по убитому образованию

От редакции :

Мы публикуем на сайте статью товарища из Украины, в которой автор рассуждает об угробленном образовании своей страны. Ситуация почти аналогична с российской.

Вначале было слово. Много слов. И назывались они «Болонская система» Затем пошли практики. Ну, то есть, как и положено: дела. Сначала – пошел вал переименований: техникумов в институты, институтов в академии, академий в университеты. У 90% случаев сменой вывески все и ограничилось. Завершилось.

Затем стащили в одну кучу все и вся: среднее образование, профессионально-техническое образование, среднее специальное образование, высшее образование и … науку. Ну, а как же иначе: это ж элементарно – руководить наукой. Доруководились. Нынче на ее, науки, – вузовской, отраслевой, академической, – месте – куча пепла. Ну, почти куча. Как, к слову, и на месте еще вчера могучей индустрии. Где «Арсенал»? «Артема»? «ВЕДА»? «Буревестник»? «ПО им. Королева»? «Большевик»?.. Убиты. Зарастают чертополохом, либо же превращены в склады под китайское барахло и в центры развлечений. Развлекаемся…

Затем долго и упорно, – кто-то искренне, многие лукаво, а большинство тупо, как покемоны, – последовательно внедряли в жизнь многоступенчатую систему высшего образования. Это очень напоминало усилия по привитию черенка персика к бетонному столбу. Уже давно простыл след педагогических мичуринцев, а мы, разинув рты, до сих пор стоим перед столбами. Когда последние плодоносить начнут, ждем…

Затем – перешли на 12-балльную систему оценивания. Можно подумать, что 5-балльная у нас была исключительно потому, что мы до шести не умеем считать… Умеем. Зато и они умеют кое-что просчитывать. В частности, установку на то, что уж если что-то, – строй, страну, людей, – ломать через колено, то так, чтобы ничего, даже в ментальности, от тогда еще нашего образования, не осталось.

Затем – провозгласили переход на 12-летнее образование и сразу же приступили к его осуществлению.

Затем были лозунги: «Дайош!».

«Каждой школе по автобусу!». «Каждой школе по компьютеру!». «Каждой школе по футбольному мячу!». Не знаю, выполнили ли «данайцы» свои обещания. Но сомнение имею большое. Ведь 6 министров за полтора десятка лет – это немало. Обещает один, а отчитываться о выполнении должен другой? Где вы такое видели?? Вы что, в сухой бассейн по выходным ныряете???

Затем надежно похоронили вечернюю, – безотрывную, – форму образования – одно из величайших социально-культурных завоеваний нашего народа. Разумеется, под монотонную болтовню о ее «неэффективности» и о несомненном превосходстве «дистанционной». Затем попытались учить наших школьников и студенчество по учебникам (в основном, разумеется, дисциплин гуманитарного цикла), которые были в свое время очень оперативно написаны за деньги Сороса и за похожего происхождения и свойства деньги. Слава Богу, качество этих учебников и пособий такое, что их никто, – ни учителя, ни школьники, ни студенты, ни профессура, – в руки не берет. К ним противно прикасаться. Брезгуют.

Ими уже вынесен смертный приговор нашим, – нашим, – аспирантуре и докторантуре. Кандидату и доктору наук. Через 1,5 – 2 года они жизнерадостно отрапортуют своим хозяевам: «Приговор приведен в исполнение». Если успеют, разумеется…

Почему они так осатанело, тупо и последовательно губят, так методично уничтожают наше образование? Кроме всего прочего, – а, может, и прежде всего, – потому, что отлично знают: Великую Отечественную войну выиграл, в ней победил – СОВЕТСКИЙ УЧИТЕЛЬ.

Затем так же успешно (равно как и поспешно), как и все остальные пункты «болонки», они внедрили ВНО (внешнее независимое оценивание). Ну, что-то типа тестирования в черно-белом режиме: «Да» – «Нет». То самое тестирование, которое в свое время от безысходности вынуждена была ввести Франция, когда в нее после развала мировой колониальной системы хлынула волна афро-иммигрантов. И уже давно, – под давлением людей, – выбросила на мусорник крайне отрицательного образовательного опыта.

У нас же, как производная от ВНО: фактически полная ликвидация заочной формы образования и всего корпуса форм довузовской подготовки. Вся работа по профессиональной ориентации, поиску «своего» абитуриента – коту под хвост. Последний «писк педагогической демократии», о котором с неописуемым восторгом сообщают «обчественности» очарованные клерки от образования и науки – «свободная траектория учебы». Если перевести этот чиновничий экстаз на доступный пониманию нормального человека язык, это означает одно-единственное: первокурсник будет учить доцента и профессора, как тот должен учить …студента. Как, чему, зачем…

Приемная кампания 2009 года – это вообще шедевр. Подавать документы абитуриент имел право хоть во все ВУЗы страны. А как же: призвание, «вслушивание в себя», «сродність», жизнь в режиме «веселія души», либо же в состоянии «остолбенелості»? Это все – Г. С. Сковорода. Да только: кому он нужен, тот Сковорода. Они же «в Європу прагнуть». Любой ценой. Их уже судорога сводит от того стремления. То в НАТО, то в ВТО, то в ЕС, то в Болонью…

Тут ведь что главное и основное? Чтобы курс, чтобы вектор был верным: «Долой от Москвы!!!». Ибо: такая генеральная линия. И вырабатывают ее отнюдь не в Киеве…

Ссылка: http://propaganda-journal.net/1511.html

25.06.2009

Основы православной культуры: случай Белгорода

Если въезжать в Белгород с севера, то на улице Богдана Хмельницкого можно увидеть очень интересный рекламный щит. Изображен на нем памятник князю Владимиру, ставший с недавних пор одним из символов города. А под памятником – надпись: «ЗНАЕМ. ГОРОД БЕЛГОРОД ОСНОВАН ПО УКАЗУ КНЯЗЯ ВЛАДИМИРА. 1593 ГОД».

Разумеется, наши гости, изучавшие в школе отечественную историю, могут удивиться: волокита во все времена была бичом российского общества, но чтобы княжеские указы выполнялись с задержкой в полтысячи лет – это уж слишком. Секрет же этого курьеза прост: в 1993 году наш город отмечал свое 400-летие, а уже через несколько лет историк-любитель Ю.Н. Шмелев обнаружил в «Повести временных лет» упоминание об основании «града Бела», который сам Владимир Красное Солнышко, оказывается, очень любил. Администрация области, разумеется, с энтузиазмом восприняла это открытие и, наверняка устроила бы ещё один юбилей, на этот раз тысячелетний, но, к сожалению, запись у Нестора датировалась 993 годом.

Ученые, конечно же, знают, о каком городе идет речь в летописи. Они знают также, что никаких городов, как и постоянного населения, в десятом веке на территории Белгородской области не было. Но вот доказать это чиновникам до сих пор не могут. Тысяча лет – все-таки звучит гордо, поэтому сегодня школьники, внимательно изучив учебник «белгородоведения» либо «дневник учащегося Белгородской области» (есть и такой) знают, что основан Белгород был именно князем Владимиром. А вот с датой путаются, как и взрослые люди.

Наверное, случай этот в истории необуржуазной России хоть и анекдотичен, но весьма зауряден. Городских сумасшедших, равно как и патриотично настроенных чиновников, хватает везде. Но во многом наши героические краеведы шагают впереди всей страны. Чего стоит, к примеру, одно введенное в оборот местными газетами словосочетание «Святое Белогорье»! Никто не знает, почему «святое» – вроде бы наш край не выделялся издревле ни обилием монастырей, ни выдающимися святителями, ни чудесными знамениями, ни великолепными храмами – все было, конечно, но как у всех. Никому отчего-то не приходит в голову говорить о святой Орловщине, или Смоленщине, а вот «Святое Белогорье» – прижилось, как ни странно. Берусь предположить, что дело в благозвучии названия, которого так не хватает соседям. А иначе плагиат идеи был бы неизбежен.

Конечно же, статус святого края ко многому обязывает в практической плоскости. Поэтому неудивительно, что в деле «духовного возрождения» и освобождения российского образования от «ущербности атеистического сознания» именно белгородские школы оказались первопроходцами. Я говорю о курсе «Основы православной культуры». Лично мне пришлось столкнуться с этим явлением трижды – сначала в школе, затем в университете, примерно через одинаковые промежутки времени, так что я имел возможность наблюдать процесс в развитии.

В одиннадцатом классе, уже во втором полугодии, мы оказались объектом эксперимента, проводимого директором школы по договоренности с настоятелем местного храма. «Батюшка» должен был раз в неделю приходить и беседовать с нами о боге. Урок был назначен в удобное для него время – шестым в пятницу. Проблема была только в том, что это было неудобно для нас, поэтому первая «беседа» сорвалась из-за неявки учащихся всех трех одиннадцатых классов.

Разумеется, с нами провели воспитательную работу, но и на следующий урок явились всего несколько человек, я в том числе. Ничего нового у «батюшки» я, кстати, не узнал – простое изложение мифов о сотворении мира и человека на уровне «детской Библии». Скандал же оказался грандиозным – было проведено специальное родительское собрание по поводу ОПК, нам грозили самыми страшными карами за игнорирование столь душеполезного предмета, дошло даже до того, что классные руководители присутствовали на уроках, чтобы лично контролировать посещаемость. Отношения между учащимися, родителями и учителями в связи с этим резко ухудшились. В конце концов, процесс плавно сошел на нет. Нас оставили в покое и дали подготовиться к экзаменам по безбожным русскому языку, математике и литературе.

Так бесславно закончилась первая попытка внедрения преподавания религии в нашей школе пять лет назад. С тех пор многое изменилось, подобная самодеятельность уже никому не нужна – в Белгородской области ОПК стало обязательным школьным предметом, теологический факультет БелГУ ведет подготовку учителей данной дисциплины – одним словом, «процесс пошел». В том числе – процесс внедрения религии в высшее образование.

На втором курсе нашей группе поставили ОПК в качестве курса «по выбору», хотя никто его не выбирал и даже не был поставлен в известность о возможности выбора. И, разумеется, «культурой» на лекциях по этой дисциплине и не пахло. Немного догматического богословия, немного истории церкви, немного о христианских праздниках и таинствах. Когда выяснилось, что никто особого энтузиазма по отношению к предмету и православной культуре вообще не выказывает, преподаватель, молодой выпускник теологического, продемонстрировал нам креационистский фильм о сотворении мира. Расчет был, видимо, на то, что после анафемы радиоуглеродному анализу, спекуляций на теории вероятности с совершенно неуместными аналогиями и якобы философских размышлений на тему смысла жизни (подкрепленных ярким визуальным рядом и давящей на сознание музыкой) кто-нибудь непременно обратится к единственно правильной и верной религии.

И нельзя сказать, что надежды церковников не оправдываются. Культурный уровень большинства студентов даже самых «непрестижных» и интеллектуальных специальностей в провинции чудовищно низок. Мне доводилось слышать, как одна студентка рассказывала другой историю о женщине, зачавшей в Страстную Пятницу и родившей кусок мяса. На резонный вопрос, как такое возможно с физиологической точки зрения, рассказчица ответила, что все в руках божьих. Да что студенты – я лично знаю нескольких преподавателей, выпускников советских ещё вузов, которые искренне верят в фоменковскую «Новую хронологию». Так что дело не только в деградации системы образования, но и в потере мировоззренческих ориентиров в «новой» России.

Многие из студентов нашего факультета, в особенности девушки, считают себя православными. Или «людьми православной культуры» – термин, предложенный преподавателем ОПК. Разумеется, можно быть человеком православной культуры и не знать не то что Никейского символа веры, но и «Отче наш». Главное – иметь твердую уверенность в том, что религия вообще, а православная вера в особенности, положительно влияет на нравственное состояние общества. По сути дела, «человек православной культуры» – это нравственный образец филистера, принимающего религию наряду с «традиционными ценностями» буржуазного мира – уважением к властям, «патриотизмом», стремлением к карьерному успеху и пиететом перед частной собственностью. И дают этот образец в университете часто сами преподаватели (не обязательно даже ОПК), словно стыдящиеся, искренне или наигранно, своей атеистической молодости.

Впрочем, иногда «люди православной культуры» могут пересмотреть свое отношение к религии. Это случается, когда религия начинает задевать их собственные интересы.

Наш преподаватель допустил всего одну, как мне кажется, ошибку. После бесед на общие темы он заговорил с нами, молодежью, о грехе прелюбодеяния. Привел высказывание Христа о прелюбодеянии в сердце, затем начал рассказывать о вреде добрачных связей. «Люди православной культуры» приняли данный пункт слишком близко к сердцу, начали спорить. Выяснилось, что их воззрения на половую жизнь, мягко говоря, не совпадают с церковным учением. Преподаватель, впервые встретив такой мощный и организованный отпор со стороны всей группы, кажется, растерялся, но упрямо продолжал гнуть свою линию. В итоге он потерял в наших глазах всякий авторитет, как и его предмет. Но самое главное, вместе с ним авторитет и привлекательность потеряла религия.

Зачет мы все-таки сдали, но все же вздохнули с облегчением, когда окончилось наше знакомство с «православием».

Третья моя встреча с ОПК состоялась тоже в школе, но уже не в той, которую я покинул четыре года назад. На четвертом курсе у нас началась педпрактика в городских школах. Я пришел, согласно полученному в университете направлению, в один из престижных белгородских лицеев. Завуча, которой я должен был предъявить свое направление, на месте не оказалось, и мне было предложено погулять по зданию до звонка на перемену. Изучая пустые коридоры, я наткнулся на стенд, поясняющий роль лицея в деле духовного возрождения. Об ОПК там писалось как о чем-то само собой разумеющемся, в основном – как могучем средстве прививания детям некой абстрактной «духовности» и уважения к «корням» (в порученном мне классе, кстати, оказалось двое армян; уважению к каким «корням» их планировалось приучать – не представляю). Там же были помещены фотографии освящения учебных помещений настоятелем местного храма, который вообще очень активно сотрудничает с администрацией лицея. Но самое интересное в том, что рядом располагался стенд с выдержками из Конституции, поясняющий, что Россия, вообще-то, светское государство, с такой неприятной для ревнителей традиционных ценностей особенностью как свобода совести. Чувство юмора администрации лицея оказалось весьма нестандартным.

Первая неделя практики – это знакомство с классом. Необходимо посетить все его уроки, изучить взаимоотношения между детьми, особенности их отношения к учебе, чтобы, исходя из этого, строить в дальнейшем учебный процесс. Но на урок православия я хотел попасть не только по этой причине – к тому времени у меня уже сформировалось определенное (и, естественно, с учетом всего предыдущего опыта, отрицательное) отношение к клерикализации нашего общества, а теперь я впервые имел возможность следить за процессом не в качестве объекта, а в качестве постороннего наблюдателя. Но не тут-то было! Урок ОПК оказался единственным, на котором мне присутствовать не разрешили. Учительница в категорической форме попросила меня удалиться из класса. Это было непонятно: ни с кем из учителей проблем подобного рода не возникало. Я, впрочем, не стал настаивать и после звонка на урок уселся под дверью, внимательно прислушиваясь. И постепенно понял, почему же меня не пустили в класс.

Дело было как раз после вступления в должность нового патриарха. Видимо, в связи с этим учительница решила провести политинформацию для шестиклассников. Сначала она хотела, видимо, поведать детям о заслугах новопреставленного гражданина Ридигера в новейшей истории. Рассказ оказался любопытным – я, в частности, узнал, что вся Россия последние два десятилетия усиленно занималась возрождением под духовным руководством РПЦ. Оказывается, всякая «победа» России, будь то успешная расправа над чеченскими сепаратистами «в сортире» или победа над сборной Голландии в годовщину начала Великой Отечественной, есть результат промысла божьего, вымоленный его представителями на земле. О поражениях России явно не говорилось, но подразумевалось, видимо, что они – исключительно следствие жестоковыйности большинства представителей народа-богоносца, до сих пор по непонятной причине не посещающих церковь и живущих во грехе.

Последние минуты урока учительница посвятила последней войне в Закавказье, в которой, как выяснилось, проявили себя не только политики и военные, но и покойный патриарх. Посокрушавшись по поводу конфликта среди единоверцев, она пришла к неожиданному заключению, что разрешение конфликта есть заслуга РПЦ, а залпы артиллерии и реактивных установок с обеих сторон – это просто звуковое сопровождение высокой миротворческой миссии Алексия.

В заключении же, придя в глубокое волнение от собственного рассказа, учительница почти выкрикнула: «Не дай бог вам, дети, оказаться на войне. Это – самое страшное, что может случиться в жизни». Хотя я атеист, с данной фразой был полностью согласен. Впрочем, для логической завершенности не помешало бы пояснить, почему в таком случае бог допускает эти самые войны. Но тут прозвенел звонок с урока.

Я спрашивал своих учеников, что они думают об этом предмете – все единодушно отозвались о нем не положительно и не отрицательно, а абсолютно равнодушно. «Православие» для них – это предмет вроде пения, на котором можно получить кучу пятерок, но никому, даже самому отъявленному двоечнику, такие пятерки особого удовлетворения не принесут. А содержание уроков никого не трогает, даже самых умных учеников, интересующихся историей и другими гуманитарными дисциплинами.

Почему складывается такая ситуация? Можно, конечно, перефразируя Салтыкова-Щедрина, ответить, что абсурдность экспериментов над нашим образованием искупается только их бездарным исполнением. Но я думаю, в этом случае важнее другое обстоятельство: при всем трогательном единении власти и церкви, которое особенно ярко проявляется в нашей области, религия как инструмент манипуляции и подавления в современном мире потеряла свою эффективность. И это понимают как чиновники, так и церковники. До революции в России церковь была практически безальтернативной пропагандистской площадкой для абсолютного большинства населения страны. Неграмотность восьмидесяти процентов населения не позволяла даже властям влиять на них, к примеру, печатным словом. После Октября ситуация в стране начала меняться, прежде всего благодаря массовой и повсеместной ликвидации безграмотности. Кстати, это мероприятие Советской власти до сих пор стоит в списке претензий церкви к «кровавым большевикам». Известный миссионер протодиакон Андрей Кураев, к примеру, в своей статье «О нашем поражении» прямо заявляет: ликбез был придуман и проведен в жизнь коммунистами, дабы вся страна могла беспрепятственно потреблять продукцию большевистского агитпропа. Вот так. То, что стране нужны были миллионы квалифицированных специалистов в период индустриализации, в расчет не принимается. Как и то, что десятки миллионов детей были приобщены к сокровищам русской и мировой литературы, в том числе к творчеству таких не чуждых православию писателей как Достоевский или Лесков.

Разумеется, слова Кураева – не оговорка. Для церкви времена всеобщей безграмотности были золотым веком. Поэтому она активно поддерживает нынешнюю власть, занимающуюся восстановлением дореволюционных показателей культурного уровня населения России. К примеру, 2 марта 2008 года во время воскресных служб во многих храмах на Белгородчине «батюшки» выступали с проповедями в духе «все – на выборы». За кого голосовать, правда, прямо не указывалось (во всяком случае, там, где побывали мои верующие знакомые и родственники), но это явно следовало из контекста. Правда, здесь у РПЦ есть мощный конкурент – массовая культура, от тлетворного влияния которой и пытаются «спасти» народ клерикалы. Впрочем, получается это у них плохо. К примеру, помешать Борису Моисееву в его, с позволения сказать, «творческой деятельности», православные пытаются давно, но ничего у них не выходит, а Моисеев имеет партбилет «Единой России» и не слишком беспокоится по поводу своей греховной жизни.

Очевидно, что в противостоянии массовой культуры и православия последнее обречено либо на маргинализацию, либо на интеграцию в первую и, как следствие, на приравнивание своего «духовного» содержания к попсовым песенкам и реалити-шоу. И не важно даже, какой из этих вариантов выберет, или уже выбрало, руководство РПЦ. Важно другое: в любом случае последовательный антиклерикал оказывается перед гораздо более глубокой и серьезной проблемой, нежели внедрение преподавания религии в нарушение Конституции. Но это – тема для другого, более серьезного разговора.

ссылка: http://scepsis.ru/library/id_2481.html

21.06.2009

Болонский процесс выходит на финишную прямую

От редакции:

Вниманию читателей сайта предлагается статья преподавателя из Киева, который подводит некоторые итоги пресловутой Болонской системе.

Сегодня Болонский процесс отмечает свой первый юбилей – 10 лет подписания декларации. Сказать – празднует – нельзя, поскольку эйфория, вызванная обильными обещаниями дивных результатов за десять лет потихоньку угасла, а если учесть, что до 2010 года, который объявлен сроком завершения процесса создания «единого европейского образовательного пространства», остался всего один год, то особых поводов для праздника явно не наблюдается. Но юбилей – это всегда повод для подведения каких-то итогов. Вот и попробуем их подвести хотя бы в самых общих чертах.

Самое привлекательное, чем заманивали в Болонский процесс студентов и преподавателей, это была так называемая академическая мобильность. Мол, студенты и преподаватели смогут свободно переезжать из страны в страну: проучился или проработал семестр в одной стране, поехал в другую, а в конце, обогащённый иностранным опытом, вернулся в Украину и поднимаешь её до европейских высот. Конечно, последнее – это уже ирония. Возвращаться никто не собирался, но дело не в этом. Хотя бы потому, что никто туда и поехать особо не смог. Конечно, есть масса национальных и европейских программ по вербовке «интеллектуальных гастарбайтеров» в богатые страны, но это не имеет ничего общего с обещанной болонским процессом «академической мобильностью», ибо все эти программы преследуют вполне определенные цели, от науки весьма далекие: они призваны «латать» прорехи европейского образования, или, ещё проще, удовлетворять нужду европейского бизнеса в рабочей силе тех или иных специальностей. Интересами студентов и преподавателей, а тем более, науки, особенно, отечественной, здесь и не пахло. Возьмем, к примеру, немецкие программы. Согласитесь, что самое первое, что удобно было бы изучать нашим студентам и преподавателям в Германии, и неудивительно, что именно на эту специальность наибольший спрос среди подателей заявлений – это немецкий язык. Но именно немецкими филологами меньше всего интересуются немецкие грантодатели. Есть, конечно, программы и для желающих изучать немецкий язык, но назвать это академической мобильностью – язык не поворачивается, ибо суть этих программ состоит в том, что эдакого «мобильного академика» устраивают работать в качестве прислуги, или нянечки (берут, в основном, девушек с высшим филологическим образованием), а в свободное от основной работы время они могут посещать какой-то вуз за счет «принимающей стороны» (в Германии образование считается бесплатным, нужно платить только 500 евро налога в семестр).

Многие сельскохозяйственные вузы посылают в развитые страны в качестве будто бы практики своих студентов на сезонные работы по сбору овощей, ягод. Условия труда, как правило, очень тяжелые, нормы высокие, дисциплина зверская, зарплата по европейским меркам – низенькая. Если бы этим занимались какие-то частные фирмы, то международные правозащитные организации вполне могли бы обвинить в торговле людьми, а принимающую сторону в использовании рабского труда. А когда этим занимаются вузы, то это называется практикой и даже, скорее всего, записывается министерством в графу «академическая мобильность».

Очень заманчивой казалась также идея усиления автономии вузов.

Она и впрямь хороша, если под вузами иметь в виду научно-учебные центры, в которых делается наука и в которых молодёжь приобщается к достижениям мировой культуры. Такие центры и впрямь должны быть максимально автономными. Они не должны зависеть от конъюнктуры рынка и от бизнеса, поэтому должны полностью финансироваться государством. В то же время, они не должны быть зависимы от государства, поэтому это финансирование должно происходить напрямую из бюджета, а не через министерство. Руководство должно быть сверху донизу выборным. Все вопросы внутренней жизни должны решаться самими вузами.

Всё это было бы очень нужно нашим вузам, если бы они и на самом деле были центрами науки и культуры. Но ведь на самом деле они давно уже являются коммерческими предприятиями по продаже дипломов в рассрочку (не очень даже важно, кто выступает заказчиком – государство или частные лица), и наука здесь – только формальный повод для выколачивания денег из государства или родителей со студентами. В таких условиях автономия оборачивается неограниченным самовластием вузовской администрации, которое уже и сейчас принимает карикатурные формы. В Киеве есть, например, вуз, где ректор не только чувствует себя самодержцем, но и сделал проректорами двух своих сыновей, поставил на место зав.кафедрой свою жену, которая не имеет не только никакой научной степени, но и соответствующего образования вообще. На одном из заседаний ректората уже звучало предложение избрать его ректором пожизненно, но он скромно отказался. Видимо, он ещё при жизни желает увидеть на этом посту одного из своих сыновей. Согласитесь, что в таких условиях дополнительная автономия мало что добавит.

Но особенно интересно выглядит сегодня, на фоне углубляющегося мирового кризиса главное ноу-хау Болонского процесса – ориентация образования на интересы рынка рабочей силы. В первую очередь работы сегодня лишаются представители тех специальностей, которые вчера казались наиболее перспективными – менеджеры, экономисты, программисты, рекламщики. Массовые увольнения специалистов в области высоких технологий в США начались ещё в позапрошлом году. Если быть верным духу и букве болонских документов, то сегодня самое время вузам начинать подготовку по специальности «профессиональный безработный». В этом выражении, кроме иронии, есть и много «сермяжной правды». Она состоит в том, что сложнейшая система помощи безработным построена так, что без специальной подготовки ею не особо и воспользуешься. Это ведь тоже свой весьма доходный и успешный бизнес. Зайдите в ближайший центр занятости и убедитесь сами. Недавно автору удалось побывать в городе Иванкове Киевской области, так там даже на доске достижений района значится это учреждение как местная достопримечательность. Пошёл, проверил – и в самом деле, здание очень выгодно отличается отличнейшим ремонтом и современным оборудованием. Стал обращать внимание на другие центры занятости – везде их офисы оставляют впечатление весьма преуспевающего предприятия. Для того, чтобы вырвать у них денежки – надо специально учиться.

Чего всё-таки достиг Болонский процесс – это того, что процесс разрушения советской системы образования, который начался давно, даже не десять лет назад, теперь можно считать в принципе завершённым. Речь идет, в основном, о её преимуществах, потому что недостатки, которые в последние десятилетия имели место в советской системе образования, такие, как, к примеру, формальное отношение к связи между образованием и практикой с одной стороны и между образованием и наукой – с другой – в рамках Болонского процесса банализировались, а слабое знакомство с фундаментальной наукой даже считается достоинством и «изюминкой» новой системы образования.

Благодаря Болонскому процессу практически осуществилась давняя мечта многих советских «технарей» эпохи знаменитого спора между «физиками» и «лириками» – избавиться от гуманитарной составляющей высшего образования. В то время эти люди были студентами и воспринимали этот спор исключительно с точки зрения «кто кого», не вдаваясь в тонкости и нюансы, по поводу которого спорили «мэтры». Так вот сегодня эти бывшие студенты сами стали «мэтрами», а Болонские принципы позволили им воплотить их юношеские максималистские мечтания в жизнь. Бывший провинциальный физик, дорвавшись до министерского поста, сокращает количество гуманитарных предметов (сюда входят и иностранные языки, и физкультура) в технических вузах до 10 процентов. При этом один из руководителей крупнейшего столичного технического вуза публично заявляет свое удовлетворение по поводу того, что его многолетняя борьба за сокращение гуманитарного блока наконец-то увенчается успехом.

Я думаю, что эти поборники «экономного» болонского образования на этих успехах не остановятся. Следующие на очереди – представители фундаментальных наук, типа математики, физики, химии. Посудите сами, если специалисту не нужно знание и понимание законов развития общества и мышления, то зачем ему знание и понимание фундаментальных законов природы?

Если подумать, то и вправду не нужны. Но остается вопрос, нужны ли обществу такие специалисты? И ещё – нужно ли человеку такое общество, где главной целью выступает не человек и его счастье, а прибыль корпораций.

Ссылка: http://propaganda-journal.net/1152.html

24.05.2009

Привет, образование!

Ох, уж это образование! До чего же живучая скотина – гнобишь его, гнобишь, а оно, понимаешь ли, всё ещё трепыхается. Ну, ничего, уже почти всё в порядке.

И действительно, в «порядке», уже почти всё. Кто только не давил наше образование, но столь эффективной политики ещё не было. Зря ругают власть, зря ругают «Единую Россию». Эти ребята лихие умельцы! Они умудрились так красиво угробить образование, что почти никто и не заметил. Более того, многие искренне восхищаются их заботой и умением развивать это самое, ну, которое образование.

Увы, не они были первыми. Ещё в 70-е годы резкое усиление бюрократизации привело к бегству из школ мужиков-учителей. И школа стала бабской! Это значит, что инициатива и творчество в школе съёжились, а сама школа превратилась в закомплексованных, некритичных, но зато исполнительных тетёк.

Учёные люди давно уже поняли, что сегодняшнее образование определяет завтрашние позиции страны. Да, но одна из причин краха советской системы – кто и чему учил сегодняшних лидеров? Формализованность обучения и воспитания привела к тому, что они учились не тому, чему их учили. Учились они другому – приспосабливаться, манипулировать, пускать пыль в глаза. Государственное лицемерие неизбежно привело к лицемерию личностному.

Но вернёмся к нашим…, извините, руководителям. Эти ребята выросли и преуспели в жёстких рыночных условиях, и было бы наивно винить их в том, что они существовать в мире иных ценностей. Всё в рынке – и образование труда! Кто успел – тот и съел! Короче, надо считать на бабки. А так бабки хотят все, то надо откуда-то их взять. Откуда? А бюджет-то для чего ещё придумали? В общем, сэкономим. Как? Выдоим школы до состояния скелетности, а удой – часть себе, а часть школам – но с пафосом! Компьютеры, премии лучшим учителям и школам – оптимизация, блин! Точнее, национальный (!) проект (!) модернизации (!) образования.

Что ещё забыли? Ах, объективность? Тогда получите три хорошие буквы – ЕГЭ! Увеличить зарплату учителям? – Получите эксперимент по новой системе оплаты с целью стимулирования (!) труда лучших учителей. Но как-то, уж поверьте, неуютно жить в этом эксперименте – слишком много мата вокруг: общественность ворчит, – дескать, совсем зажрались учителя, учителя – … учителя рвут друг друга в клочья – а чего это у него на 100 рублей больше? Как же нужно не знать нашу школу в её бабском (ой, извините, дамском) аспекте, чтобы запустить такой проект? А может, наоборот – слишком хорошо не знать? Конечно, школу лучше строить по принципу курятника: клюй ближнего и гадь на нижнего.

Самое смешное (или грустное) – учителя (как показал экспресс-анализ ситуации в ряде районов Пермского края) стали получать ненамного больше (а некоторые и меньше). Да и понятно – кто хорошо работал, тот и не умеет по-другому, а что плохо – тем более. Что же остаётся? Да как всегда имитировать деятельность. Тут уж все мастера! Но это бедолаги-учителя. Зато что уж точно в шоколаде – так это администрация школ. Директора, например, стали получать (официально) по 30-40 тысяч. Ну, пошла против них волна ненависти – чего ж её бояться? Зато каких верных слуг получили управления образования!

Но ведь главное, скажите вы – дети. Да, конечно, поэтому государство определяет приоритетным (!) компетентностный (!) подход. В переводе на нормальный язык – ученики не должны много знать, но должны уметь жить. В результате получается средний американский дурак-дураком, но зато ему хорошо, и в жизни он не пропадёт.

С другой стороны, опять ЕГЭ с его всё растущими требованиями формальных знаний. Что, левая рука не ведает, что творит правая? У этих-то ребят? Сомневаюсь, однако.

А что учитель? От него требуют конкретный результат. А что такое конкретный результат труда учителя и как его можно измерить? Результат труда учителя, смею уверить (на это мне даёт право не один десяток лет прямой педагогической практики), проявляется лет через 20. Хорошо работает образование – будет сильное, умное и культурное поколение, плохо – получим поколение «успешное» (с наличием «неуспешных» – наркоманов, суицидников и бандитов). Хорошо работает учитель – известные и порядочные ученики. Плохо – в лучшем случае успешные бандиты.

Министр образования Пермского края Н. Карпушин предложил в качестве критерия оценки работы педагога средний размер доходов его выпускников (логика: богатый, значит успешный). Смешно? А может, грустно? Если учитель воспитал десятки известных учёных, то он в пролёте (зарплаты-то у них небольшие), если крутых бизнесменов (или бандитов) – тоже (доходы все в тени). Значит, никого не воспитывай, а ребятки сами, шоферя и грузя, тебе сделают имя и зарплату?

Тем не менее, всё сейчас замеряется и оценивается. От учителя требуют результатов сдачи ЕГЭ, призёров олимпиад и конкурсов, пиар-дел. Только что-то эти результаты не вызывают восторга: где же главный результат? Где же личность, где же общественные перспективы? А кому, собственно, это сейчас надо? Хотя, извините, надо. Самых успешных надо научить говорить красивые слова и правильные слова. Лишь бы никто не мешал, лишь бы никто глубоко не копал и не думал.

Поэтому, умное и хорошее образование – враг системы. Системе нужно продвинутоеобразование. Продвинутое – но куда? Неважно, главное – чтобы оно перестало трепыхаться.

И всё идёт своим путём. Привет, образование, ты ещё шевелишься? Молодец, шевелись… но не поднимай голову. Ведь уже всё в порядке. Почти.

29.03.2009

Какая царит в школе философия?

Школа – это общественный институт, цель которого «правильная» социализация человека. Это безусловное определение школы. Конкретная школа сегодня, это школа в нашем обществе, в капиталистическом обществе. И эта конкретная школа имеет перед собой конкретные задачи, в рамках «правильности» социализации: воспитание покорных, исполнительных, недумающих работников, дешевой рабочей силы. Такова сущность школы в нынешних условиях.

Среди школ имеет место социальная стратификация. Есть школы элитные, статусные, есть обычные. В «хороших» школах задачи корректируется в сторону «овладения навыками успешного человека». Т.е. учат быть грамотными владельцами своего жизненного положения. Обычные школы обходятся стандартными «писать», «читать», «считать» и сколько-нибудь сносно выражать свои мысли. Таковых абсолютное большинство.

В этих условиях идёт активная ликвидация пережитков советского образования. Сначала ликвидировали материалистические основы в гуманитарных школьных дисциплинах новыми учебниками по истории и обществознанию, введением экономики и права и подобным. Сейчас расправляются с естественнонаучными. Под вывеской реформ начался поход на объективное знание. Сократили часы физики, химии, биологии и ввели новую методологию преподавания.

Итак. Современному обществу, с данным развитием производительных сил и производственных отношений, присуще реалистическое мышление. Никто всерьёз не наделяет окружающий мир человеческими качествами, так как машины и индустрия подорвали такую парадигму мышления. Но это совсем не означает, что материализм победил, а идеализм потерпел поражение. Религиозный дурман и различные формы иррационалистического мышления адаптируются к новым условиям и находят новые возможности воспроизводиться в сознании людей. Они то и становятся страшным оружием в руках правящего класса, нацеленным на уничтожение пережитков советского образования и всяческих зачатков рационального мышления.

Одним из самых значимых предметов в школе является биология. Она даёт ответ на самый простой и часто задаваемый вопрос о происхождении человека. И в этом ответе более всего видны те приёмы школы, которыми убивают здравомыслие. Убивают не напрямую, насаждая поповщину или мистицизм, убивают старым приёмом идеализма. Методология современного преподавания биологии требует либерального подхода и разбора всех возможных теории и концепций. Требует плюрализма. В том числе, например, теологической и инопланетной. Таким образом, фактически отрицается объективная истина. Знание превращается в набор мнений, а образование в игру, где нужно выбрать самое забавное. Науке и всему здоровому человечеству известно, что вселенная и Земля существовали до происхождения человека и общества. Это объективная истина. Так считают материалисты. Если же объективной истины нет, то любое знание становится наравне с наукой, любая теория наравне с научной. Вот в этом, в проволакивании отсутствия объективного знания, заключается верховная цель этого уравнивания попов, мистиков и великого ученого Дарвина, к примеру.

«Еще в начале века Ленин заметил, что фронт идейной борьбы изменился. В книге «Материализм и эмпириокритицизм» он указывал на это изменение с достаточной ясностью. Главный поток реакционных идей направлен теперь против абсолютного содержания человеческого сознания, против убеждения в том, что оно отражает независимую от нас объективную действительность. Основателям научного коммунизма, Марксу и Энгельсу, не приходилось с такой настойчивостью подчеркивать этот великий принцип материалистического мировоззрения, ибо господствовавшая в их времена форма буржуазного мышления крепко держалась за «вечные истины» классового общества, изображая это общество оплотом культуры и прогресса. Либерализм XIX века не обращался еще в такой степени к реакционной софистике, голому, «зряшному», как писал Ленин, отрицанию, не отрекался от разума, не прибегал в широком масштабе к «распятию интеллекта», чтобы придать своим ложным идеям видимость революционного бунта против устаревшей цивилизации» (Мих.Лифшиц).

Так мы видим, что отрицание объективного знания не новый приём. Сегодня он активно используется в школе руками учителей для одурманивания молодёжи.

Так же дело обстоит и с высшим образованием. Все те же приёмы и методы. «Они были допущены к учебе в университетах тогда, когда на место рационализма и анализа в качестве «метода исследования» пришли «переживание», «чувствование» (Дильтей) и «любовное понимание» (Больнов), когда было запрещено критическое мышление, когда целью образования стало насаждение иррационального мировоззрения. Дьёрдь Лукач описывает эту «определенную философскую атмосферу» в конце века как «разложение рационального «доверием» и «пониманием», уничтожение прогресса верой, некритическое отношение к иррационализму, мифам и мистике»… «логика сердца»… превратилась в «научный принцип», а интуиция — в «орган познания», приход девушек в университеты не мог освободить их от пут иррационализма и обывательских представлений о мире, напротив, университет все больше и больше насаждал и укреплял иррационализм и мещанство». (Майнхоф)

Это описание иррационализма и некритического отношения к действительности прекрасно подходит к нашей современной ситуации. К нашим высшим учебным заведениям…

Вернёмся в школу. В чем опасность такой позиции? Когда человеку с детства вбивают в голову, что любое знание необъективно, бесконечно относительно? Рано или поздно приходит представление о том, что любое знание существует только относительно его самого. Это хорошо вписывается с культуру индивидуализма, алчности, корыстолюбия и т.д., насаждаемую под флагами «предприимчивости» или «предпринимательского духа». Сейчас на книжных полках много изданий на тему «как себя правильно продать работодателю». И «продать» редко попадает в кавычки.

Добротным фундаментом всем описываемым процессам служит действительное сокращение качества труда учителей (из-за нищенских зарплат). Преподавание школьных дисциплин стало носить номинальный, формальный характер. Выпускник ничего не знает о науке физика и науке химия. Ровным счетом ничего. Эти области человеческого знания не требуются для «нормально» социализированного современного человека.

И это все малозначимо, ибо школа не способна соревноваться с телевизором. Школа даёт формальные, оторванные от жизни знания, школа – это не институт социализации, как сознательно выстроенный обществом, школа – это пустая галочка.

А тем временем посмотрите на маленький результат школьников Кубы. Тестирование проводилось по странам Латинской Америки, средний результат и по математике, и по языку около 40%. Куба показывает больше 80%. Комиссия не поверила Острову Свободы и перепроверила тестирование. Результат подтвердился. Кубинцы могут быть спокойны за своё будущее. Конечно, это маленький тест, но всемирно известно, что социализм вообще, и социализм Кубы в частности, показывает лучшие результаты в образовании. Причем в образовании по-настоящему для всех, бесплатном и общедоступном. И школа, как институт общества с совершенно с другими целями, совершенно не та, как мы привыкли в последнее время.

Так все мы закрываем глаза, в суете и повседневности, на то, что нам и молодому поколению насаждают грубую идеологию тупого стада.

Самое страшное для правящего класса и системы устройства современного общества – это наше осознание собственного положения.